Владимир Познер: «В политическом вещании журналистики фактически не осталось»

— Но почему вы только сейчас решили это сделать, не раньше? Почему так долго давали себе и этому Индустриальному комитету шанс и дальше всё продолжать?

- Когда возник Индустриальный комитет и пошли переговоры между ним и Академией, то мне это было не безразлично по понятным вам причинам. Я в какой-то степени принимал в них участие, в том смысле, что разговаривал с Михаилом Лесиным, высказывал свои соображения и, более того, убеждал Этери Левиеву (генеральный директор Фонда «Академия Российского телевидения» — А.М.), что, мол, нужно давать нашу статуэтку, чтобы как-то возобновить это всё. В этом была моя ошибка.

Я надеялся, что все-таки как-то наладится, мне было ужасно жалко, что больше нет этого общероссийского конкурса. Ну, пытался каким-то образом повлиять. Четыре года я надеялся… Даже в прошлом году в результате некоего моего демарша все-таки был сдвиг: вроде бы изменили систему определения победителей. Но мне уже тогда стало очевидно, что ничего из этого не получится и поэтому я решил про себя, что больше ничего говорить не буду. А когда сейчас ко мне обратились повторно, будто ничего и не произошло, я решил, что пора сказать «нет». Я надеюсь, что Академия все-таки вернет себе статуэтку ТЭФИ, а Индустриальный комитет, если захочет продолжить свою деятельность, придумает себе что-то другое.

— Тогда у меня возникает всего лишь два не самых простых для вас вопроса. Вы считаете Владимира Соловьева, Артема Шейнина, Андрея Норкина и всех этих пропагандистов своими коллегами?

— Как вы знаете, ТЭФИ вручается широкому кругу лиц, не только тем, кто так или иначе занимается политикой на экране. Это самые разные виды телевизионной деятельности и среди них есть вполне себе журналисты. Так что не следует всех объединить под одним одеялом.

— Я говорю о политическом формате.

— Поскольку я уже выступил в отношении того, что я не стану подавать руки некоторым из названных вами людей, вы сами можете сделать вывод о том, кем я их считаю. Формально они считаются журналистами. Лично моё мнение такое: сегодня в политическом вещании журналистики фактически не осталось. Она является пропагандой. Причем не только та, которая поддерживает власть, но та, которая критикует власть, она такая же пропаганда, но только с другим знаком.

— Согласен. Когда у вас был в программе Сергей Доренко светлой памяти, он, по-моему, переиграл вас. Он показал вам: смотрите, Владимир Владимирович, мы же с вами делаем одно дело, мы с вами работаем на одних и тех же людей, мы с вами пропагандисты, как бы вы себя не отделяли. И вам нечего ему было ответить. Не согласны?

— Знаете, мне надо пересмотреть программу, что бы либо согласиться с вами, либо нет. Но я не рассматриваю свои интервью как борьбу — кто кого переиграет. За очень редкими исключениями, как, например, передача с госпожой Яровой. Я уверен, Доренко не приходил, чтобы меня переигрывать. Что же касается моих занятий, то я абсолютно твердо заявляю: я не пропагандист, я пропагандой не занимаюсь. То, что Сергей Доренко был очень талантливым, очень знающим и очень профессиональным человеком, это бесспорно. И то, что он мог выглядеть убедительнее меня, вполне возможно. Но тут я должен пересмотреть эту передачу, чтобы либо согласиться с вами, либо нет.

mk.ru