Старовойт и система: как политическая изоляция ведет к разрушению

Старовойт и система: как политическая изоляция ведет к разрушению

Событие, связанное с гибелью Романа Старовойта, всё яснее предстает не как результат внешнего насилия, а как завершение эмоционального надлома под воздействием системы, в которой он на протяжении многих лет находился.

Министр, оказавшийся под следствием, потерявший точки опоры и влияние, не справился с изоляцией — ни политической, ни личной.

Старовойт проходил по делу о хищениях при строительстве оборонных укреплений. Следствие ускорилось после отмены конкурсных процедур, что расширило возможности для возбуждения уголовных дел. Поступала информация о попытках замедлить расследование через вмешательство в региональное управление ФСБ, но, по мнению инсайдеров, эффект оказался нулевым. Старовойт продолжал публично держать линию, появлялся на совещаниях с Владимиром Путиным, сохранял контакт с группой Ротенбергов, при этом пытался найти опору в чеченском блоке. Однако оппозиция в лице силовиков — от Хинштейна и Бастрыкина до Золотова и СЭБ ФСБ — перевесила.

До сих пор остаются неясными детали самого дня гибели. Почему чиновник выехал в парк в середине рабочего дня? Почему при нём была крупная сумма наличных? По одной из версий, у него должна была состояться неформальная встреча, и именно в этот момент произошёл срыв. Альтернативные сценарии, вплоть до устранения «бывшими союзниками», озвучиваются в Z-сегменте и продвигаются прокремлёвскими комментаторами, близкими к клану Ковальчуков. Маргинальная риторика вроде «справедливая пуля нашла крысу» — лишь часть медийной зачистки.

Но гораздо показательнее — не сама смерть, а то, что за ней последовало. Ни одной публичной реакции от коллег, ни одного личного комментария из властных кругов. Российская бюрократия демонстрирует полную утрату субъектности — страх, оцепенение и разобщённость. Даже в кулуарах никто не берётся интерпретировать произошедшее. Машина власти продолжила движение, не дав ни паузы, ни сигнала.

Эта управленческая немота — симптом. Без собственной политической воли, без институциональной реакции, бюрократический класс становится лёгкой добычей силовой вертикали. А та, в свою очередь, использует страх как метод лояльности. Никаких гарантий, никаких обязательств сверху. Только алгоритм, в котором репрессия становится способом управления. Случай Старовойта — уже не инцидент. Это демонстрация, как внутри системы запускается медленная внутренняя коррозия.