26 января 2016 г. 20:52
3736
0
Мы уже слышали о публичных слушаниях по делу о гибели Литвиненко, завершившихся в Лондоне. Пресса фонтанирует сенсациями, а США привычно не исключают принятие «любых соответствующих шагов в будущем». Пресс–секретарь Белого дома заявил, что дело Литвиненко будто «взято прямо из шпионского романа». Очевидно, у нас разные с г–ном Эрнестом предоставления о шпионских романах, потому что мне отчет больше напомнил сценарий очередного фильма братьев Коэнов, и для меня такое сравнение гораздо обиднее.
Предлагаю вам освежить фабулу этого трагического дела строго на основании материалов отчета лондонского суда с тем, чтобы осознать масштаб ущерба.
Итак, в одной из больниц Лондона при таинственных обстоятельствах умирает мужчина. За день до смерти он обвиняет в своем убийстве президента России (§ 3.141). Погибший оказывается бывшим сотрудником российских спецслужб Александром Литвиненко. Литвиненко был вынужден бежать с семьей из России и получить в Великобритании статус беженца из–за преследования со стороны российского ФСБ (§ 3.74). После побега в Англию Литвиненко продолжает критику российских властей, обвиняя ФСБ во взрывах жилых домов в Москве, связях с преступными группировками, торговлей героином, а российского президента — в педофилии.
Тем временем на родине смерть Литвиненко встречают ликованием специально уполномоченные на ликование люди. Такие вот недвусмысленные заявления, например, звучат в фойе Государственной думы: «Предатель понес заслуженное наказание. Уверен, что эта страшная смерть будет серьезным предупреждением для предателей всех мастей, где бы они ни находились. В России не прощают предательства» (§ 4.3). Сами по себе такие заявления — это уже, конечно, очень стыдно.
Итак, в одной из больниц Лондона при таинственных обстоятельствах умирает мужчина. За день до смерти он обвиняет в своем убийстве президента России (§ 3.141). Погибший оказывается бывшим сотрудником российских спецслужб Александром Литвиненко. Литвиненко был вынужден бежать с семьей из России и получить в Великобритании статус беженца из–за преследования со стороны российского ФСБ (§ 3.74). После побега в Англию Литвиненко продолжает критику российских властей, обвиняя ФСБ во взрывах жилых домов в Москве, связях с преступными группировками, торговлей героином, а российского президента — в педофилии.
Тем временем на родине смерть Литвиненко встречают ликованием специально уполномоченные на ликование люди. Такие вот недвусмысленные заявления, например, звучат в фойе Государственной думы: «Предатель понес заслуженное наказание. Уверен, что эта страшная смерть будет серьезным предупреждением для предателей всех мастей, где бы они ни находились. В России не прощают предательства» (§ 4.3). Сами по себе такие заявления — это уже, конечно, очень стыдно.
Может быть сам факт обвинений со стороны Литвиненко и бурная реакция в России и не привлекли бы столько внимания британских властей, но симптомы, сопровождающие болезнь Александра, оказываются настолько необычными, что его лечащий врач буквально ставит врачебное сообщество Лондона на уши для того, чтобы понять, чем они вызваны. Данные анализов же и вовсе кажутся докторам фантастическими и они заказывают новые тесты (§ 3.129). Тем не менее, повторные результаты подтверждают — Литвиненко отравлен полонием 210, крайне редким радиоактивным элементом, единственным коммерческим производителем которого является (сюрприз!) завод Авангард в Сарове (§ 9.107).
Абсолютно понятно, что факт отравления человека, проживающего в Лондоне (более того, на тот момент уже подданного ее Величества), столь опасным для окружающих ядом вынуждает британские власти присвоить делу особо важный статус «операции по защите общественного здоровья». Расследование приобретает беспрецедентный размах, привлекается более 200 следователей, специалисты государственных агентств по контролю за радиоактивными веществами, запрашивается помощь в расследовании у 15 стран (приложение 1, п.3).
Подозрение, естественно, первым делом ложится на людей, с которыми Литвиненко встречался в тот день, когда впервые почувствовал признаки отравления. Обыски проходят в гостиничных номерах российских граждан Андрея Лугового и Дмитрия Ковтуна, где обнаруживается радиоактивное загрязнение полонием 210. Ухватившись за эту ниточку, следователи получают возможность узнать все о перемещениях подозреваемых в Лондоне и даже за его пределами. Специфика яда, которым было совершено преступление такова, что они, по сути, оставляли непрерывающийся радиоактивный след везде, где появлялись.
Абсолютно понятно, что факт отравления человека, проживающего в Лондоне (более того, на тот момент уже подданного ее Величества), столь опасным для окружающих ядом вынуждает британские власти присвоить делу особо важный статус «операции по защите общественного здоровья». Расследование приобретает беспрецедентный размах, привлекается более 200 следователей, специалисты государственных агентств по контролю за радиоактивными веществами, запрашивается помощь в расследовании у 15 стран (приложение 1, п.3).
Подозрение, естественно, первым делом ложится на людей, с которыми Литвиненко встречался в тот день, когда впервые почувствовал признаки отравления. Обыски проходят в гостиничных номерах российских граждан Андрея Лугового и Дмитрия Ковтуна, где обнаруживается радиоактивное загрязнение полонием 210. Ухватившись за эту ниточку, следователи получают возможность узнать все о перемещениях подозреваемых в Лондоне и даже за его пределами. Специфика яда, которым было совершено преступление такова, что они, по сути, оставляли непрерывающийся радиоактивный след везде, где появлялись.
Вскоре власти выясняют, что, скорее всего, было предпринято несколько попыток отравить Литвиненко, причем они достаточно точно определяют где и при каких обстоятельствах. С ядом подозреваемые приезжают в Лондон, как минимум, три раза. В один из приездов, тем не менее, попыток отравить не предпринималось, поскольку, по всей видимости, злоумышленники случайно разлили полоний 210 у себя в номере отеля «Шератон», после чего аккуратно вытерли его гостиничными полотенцами, которые, естественно, были обнаружены в прачечной отеля, искрясь радиацией (§ 6.181).
Каждый приезд отравители «избавлялись» от улик, просто выливая остатки полония 210 в раковину номера, который конечно же скапливался в сифоне и трубах, чтобы с ужасом быть там обнаруженным лондонскими сыщиками (§ 6.110).
Встревоженные обширной географией заражения, плохой координацией движений и еще худшим представлением подозреваемых об устройстве современной канализации, следователи изучают более 60 различных локаций, чтобы обнаружить и устранить опасное радиоактивное загрязнение. В том числе срочно делают запросы российским органам о проведении досмотра двух бортов Трансаэро, которыми путешествовали Луговой и Ковтун, на предмет следов радиации.
Администрация главного санитарного врача Российской Федерации Геннадия Онищенко [простите, не могу удержаться — здесь просто обязательно надо сделать паузу]… хм, так вот… администрация главного санитарного врача Геннадия Онищенко отвечает британцам, что никакого загрязнения на борту самолетов обнаружено не было. Тем не менее, один из самолетов, по стечению обстоятельств осуществлявший плановый рейс в Лондон в тот же самый день, когда был получен ответ из Москвы, на всякий случай подвергается британцами проверке, которая внезапно выявляет радиоактивное загрязнение на местах, которые занимали Ковтун и Луговой. Как вы понимаете, второй борт Трансаэро в Лондон уже больше никогда не полетит (§6.69).
Каждый приезд отравители «избавлялись» от улик, просто выливая остатки полония 210 в раковину номера, который конечно же скапливался в сифоне и трубах, чтобы с ужасом быть там обнаруженным лондонскими сыщиками (§ 6.110).
Встревоженные обширной географией заражения, плохой координацией движений и еще худшим представлением подозреваемых об устройстве современной канализации, следователи изучают более 60 различных локаций, чтобы обнаружить и устранить опасное радиоактивное загрязнение. В том числе срочно делают запросы российским органам о проведении досмотра двух бортов Трансаэро, которыми путешествовали Луговой и Ковтун, на предмет следов радиации.
Администрация главного санитарного врача Российской Федерации Геннадия Онищенко [простите, не могу удержаться — здесь просто обязательно надо сделать паузу]… хм, так вот… администрация главного санитарного врача Геннадия Онищенко отвечает британцам, что никакого загрязнения на борту самолетов обнаружено не было. Тем не менее, один из самолетов, по стечению обстоятельств осуществлявший плановый рейс в Лондон в тот же самый день, когда был получен ответ из Москвы, на всякий случай подвергается британцами проверке, которая внезапно выявляет радиоактивное загрязнение на местах, которые занимали Ковтун и Луговой. Как вы понимаете, второй борт Трансаэро в Лондон уже больше никогда не полетит (§6.69).
Следователи отправляются в Москву для того, чтобы допросить Ковтуна и Лугового, но столкнувшись с тем, что представитель лондонской полиции назовёт в суде «глупыми, мелочными препятствиями» со стороны московской полиции, вскоре возвратятся злыми и не особо продвинувшимися в расследовании (§9.172).
Следствие занимается изучением биографий подозреваемых. Выясняется, что Андрей Луговой был давним знакомым Литвиненко, с которым они даже пытались вместе вести бизнес, предлагая услуги частным сыскным агентствам. Отчеты, тем не менее, подготовленные партнерами, по прохладным отзывам заказчиков, были «далеки от ожидаемых стандартов» и было похоже, что они «просто скопированы с каких–то российских интернет сайтов»(§ 5.62). Луговой, бывший сотрудник КГБ, занимал в девяностые должность начальника службы безопасности ОРТ, отсидел в Лефортово за попытку помочь в побеге бывшему сотруднику Березовского, а затем, как пишет судья (видимо, отчаявшись понять, чем же конкретно занимался Луговой), «развивал различные успешные бизнес предприятия» (§ 4.145).
Следствие занимается изучением биографий подозреваемых. Выясняется, что Андрей Луговой был давним знакомым Литвиненко, с которым они даже пытались вместе вести бизнес, предлагая услуги частным сыскным агентствам. Отчеты, тем не менее, подготовленные партнерами, по прохладным отзывам заказчиков, были «далеки от ожидаемых стандартов» и было похоже, что они «просто скопированы с каких–то российских интернет сайтов»(§ 5.62). Луговой, бывший сотрудник КГБ, занимал в девяностые должность начальника службы безопасности ОРТ, отсидел в Лефортово за попытку помочь в побеге бывшему сотруднику Березовского, а затем, как пишет судья (видимо, отчаявшись понять, чем же конкретно занимался Луговой), «развивал различные успешные бизнес предприятия» (§ 4.145).
В отношении Дмитрия Ковтуна британцы узнают, что в 1992 году, дезертировав из армии (§ 6.32), он сбежал в Гамбург, где жил на пособие до 2003 года, изредка устраиваясь на работу официантом, мойщиком посуды и мусорщиком (§ 6.35).
«Дмитрий хотел стать звездой порно», — ошарашивает и так уже готовых ко всему следователей первая бывшая немецкая жена Дмитрия (§ 6.39).
«Мне приходилось делать все самой. Я почту на компьютере настраивала. Он этого не мог сделать… Он не был рукастым мужиком», — подтверждает уже возникшие подозрения следствия вторая бывшая немецкая жена (§ 6.40).
«Да никакой агент КГБ не дал бы Дмитрию в руки яд», –завершает портрет его бывшая немецкая теща (§ 6.42), скорее всего, не замечая, как один из следователей начинает нервно кашлять, потому что уже знает, что в ее квартире обнаружено загрязнение полонием 210, впрочем также как и в квартире ее дочери, а также в квартире приятеля Ковтуна по работе в одном из ресторанов Гамбурга, короче, везде, где Ковтун успел побывать на своем пути в Лондон.
Как раз этот самый приятель (между прочим, зашифрованный в материалах дела как d3) поведает следствию, что Ковтун просил его разыскать контакты какого–нибудь повара в Лондоне. На вопрос «зачем?», Ковтун, по словам немца, охотно расскажет ему о плане отравить какого–то предателя «очень дорогим ядом» (§ 6.212). Сам Ковтун позже будет отрицать факт этого разговора, утверждая, что его знакомый находился в тот вечер под влиянием героина, что само по себе прибавляет пикантности истории (§ 6.212).
С определенной долей скепсиса отнесутся сначала к показаниям этого свидетеля и немецкие следователи, проводившие дознание в Гамбурге (§6.192), потому что «ну не бывает же, чтобы вот прямо так!». Их лондонские коллеги, к тому моменту дольше работавшие над этим странным русским делом, не будут столь категоричны в оценке, особенно, памятуя о том, что Ковтун все–таки позвонит в Лондоне с мобильного Лугового знакомому по Гамбургу повару, телефон которого он все–таки раздобудет (§ 6.265).
«Дмитрий хотел стать звездой порно», — ошарашивает и так уже готовых ко всему следователей первая бывшая немецкая жена Дмитрия (§ 6.39).
«Мне приходилось делать все самой. Я почту на компьютере настраивала. Он этого не мог сделать… Он не был рукастым мужиком», — подтверждает уже возникшие подозрения следствия вторая бывшая немецкая жена (§ 6.40).
«Да никакой агент КГБ не дал бы Дмитрию в руки яд», –завершает портрет его бывшая немецкая теща (§ 6.42), скорее всего, не замечая, как один из следователей начинает нервно кашлять, потому что уже знает, что в ее квартире обнаружено загрязнение полонием 210, впрочем также как и в квартире ее дочери, а также в квартире приятеля Ковтуна по работе в одном из ресторанов Гамбурга, короче, везде, где Ковтун успел побывать на своем пути в Лондон.
Как раз этот самый приятель (между прочим, зашифрованный в материалах дела как d3) поведает следствию, что Ковтун просил его разыскать контакты какого–нибудь повара в Лондоне. На вопрос «зачем?», Ковтун, по словам немца, охотно расскажет ему о плане отравить какого–то предателя «очень дорогим ядом» (§ 6.212). Сам Ковтун позже будет отрицать факт этого разговора, утверждая, что его знакомый находился в тот вечер под влиянием героина, что само по себе прибавляет пикантности истории (§ 6.212).
С определенной долей скепсиса отнесутся сначала к показаниям этого свидетеля и немецкие следователи, проводившие дознание в Гамбурге (§6.192), потому что «ну не бывает же, чтобы вот прямо так!». Их лондонские коллеги, к тому моменту дольше работавшие над этим странным русским делом, не будут столь категоричны в оценке, особенно, памятуя о том, что Ковтун все–таки позвонит в Лондоне с мобильного Лугового знакомому по Гамбургу повару, телефон которого он все–таки раздобудет (§ 6.265).
Именно после этого звонка 1 ноября 2006 года, узнав, что знакомый повар Ковтуна занят, Луговой наберет Литвиненко и предложит ему встретиться в баре гостиницы «Миллениум», в котором позже вечером того же дня будут произнесены ставшие фатальными для последнего слова: «Здесь осталось немного чая, можешь допить, если хочешь».
Дело пестрит и другими абсолютно безумными деталями (например, тем, что Луговой в ту самую поездку зачем–то притащит в Лондон всю свою семью, включая малолетнего сына и бойфренда дочери, а само отравление произойдет где–то между туром по Лондону на даблдекере и матчем ЦСКА) и не менее безумными персонажами, включая опальных российских олигархов, лидеров чеченских сепаратистов, бывших и действующих агентов КГБ, итальянских сенаторов, питерских бандитов и прочих лиц, мотивы действий и слов которых не поддаются какому–либо рациональному объяснению.
От всего этого в какой–то момент чтения отчета хочется крепко обнять председательствовавшего на слушаниях сэра Роберта Оуэна, который, до самого конца сохраняя хладнокровие, разбирает весь этот бред с тем, чтобы ответить на главные вопросы, заданные суду, о том, кто убил Александра Литвиненко, кто руководил процессом убийства и было ли оно санкционировано на самом высшем уровне в России.
Если касательно личности исполнителей у судьи не остается никаких сомнений, на вопросы относительно организаторов и заказчиков сэр Роберт, к сожалению, вынужден дать ответы лишь с формулировкой «возможно» (§§ 10.15, 10.16). И отвечает он так прежде всего, потому что (если несколько вольно перефразировать слова привлеченного эксперта по российской истории Оксфордского университета профессора Сервиса): «После ухода Ельцина ведь мы нихера не понимаем, как у них там в России принимаются решения»… к чему хочется добавить: «но плоды этих решений от этого кажутся еще более пугающими».
Я догадываюсь, что кто–то может заподозрить меня в преувеличении и чрезмерной фантазии, поэтому даю по тексту ссылки на соответствующие параграфы отчета. А тому, кому и это не поможет, хочу сказать:
Дело пестрит и другими абсолютно безумными деталями (например, тем, что Луговой в ту самую поездку зачем–то притащит в Лондон всю свою семью, включая малолетнего сына и бойфренда дочери, а само отравление произойдет где–то между туром по Лондону на даблдекере и матчем ЦСКА) и не менее безумными персонажами, включая опальных российских олигархов, лидеров чеченских сепаратистов, бывших и действующих агентов КГБ, итальянских сенаторов, питерских бандитов и прочих лиц, мотивы действий и слов которых не поддаются какому–либо рациональному объяснению.
От всего этого в какой–то момент чтения отчета хочется крепко обнять председательствовавшего на слушаниях сэра Роберта Оуэна, который, до самого конца сохраняя хладнокровие, разбирает весь этот бред с тем, чтобы ответить на главные вопросы, заданные суду, о том, кто убил Александра Литвиненко, кто руководил процессом убийства и было ли оно санкционировано на самом высшем уровне в России.
Если касательно личности исполнителей у судьи не остается никаких сомнений, на вопросы относительно организаторов и заказчиков сэр Роберт, к сожалению, вынужден дать ответы лишь с формулировкой «возможно» (§§ 10.15, 10.16). И отвечает он так прежде всего, потому что (если несколько вольно перефразировать слова привлеченного эксперта по российской истории Оксфордского университета профессора Сервиса): «После ухода Ельцина ведь мы нихера не понимаем, как у них там в России принимаются решения»… к чему хочется добавить: «но плоды этих решений от этого кажутся еще более пугающими».
Я догадываюсь, что кто–то может заподозрить меня в преувеличении и чрезмерной фантазии, поэтому даю по тексту ссылки на соответствующие параграфы отчета. А тому, кому и это не поможет, хочу сказать:
«Здесь осталось немного чая, можешь допить, если хочешь»